Это должно было быть смехом, хотя прозвучало, как рыдание.
В. Не прошло и двух часов, а жизнь уже кажется сплошным кошмаром. Я прекращу это. Только одно я и хочу услышать: «я все расскажу». Это же так просто.
— Н-да-а… — вздохнула, наконец, фигура слева и, отложив лист протокола, снова сложила ладони на столе. — Откровенно г-говоря, я ожидал увидеть очередную провинциальную тяжбу.
— Хотя бы теперь ты можешь с-сказать, что заставляло тебя хранить молчание, когда стало ясно, что тебе не поверят, что никто тебя не станет с-спасать? Что, кроме гордости, ничем не оправданной?
— Т-тебе. И я здесь ради т-тебя. И — нет, это не значит, что тебя казнят.
— Прошу меня простить, — поспешно склонился секретарь, складывая на стол стопки исписанных листов.