Зарубин очень старался, чтобы голос его прозвучал твердо, но ему самому послышалась некоторая неуверенность. Настя Пална, конечно, человек надежный, но кто его знает… Все-таки театр – это тебе не бандитская группировка.
– Почему вы все это терпите, Артем? – спросила она. – Они делают вам столько замечаний, и вы, я заметила, сидели в страшном напряжении и нервничали. Я вас понимаю, вы создали произведение, считали его хорошим и законченным, а теперь какие-то люди пытаются вам объяснить, что вы написали плохую пьесу. Вы уж простите меня за прямолинейность, наверное, я говорю грубо, но со стороны все это выглядит именно так. Это же больно, наверное.
– Ну, как тебе этот фрукт? – спросила она мужа.
Буквально в метре от стола помрежа был еще один стол, на котором лежали разнообразные предметы, а рядом стояла молоденькая девушка с толстой тетрадкой в руках. Тетрадка была открыта, девушка смотрела в нее, потом переводила взгляд на стол, что-то перекладывала, снова смотрела в тетрадку…
Но что, однако, за удивительное создание – театр! Все в курсе романа Бережного и Наймушиной и впервые об этом открыто сказали только в конце четвертого дня беспрерывных вопросов и разговоров. Такую ерунду – и ту скрывали. Что уж говорить о вещах более серьезных, имеющих отношение к покушению на Богомолова! Если сначала у Насти было ощущение, что никто ничего не знает, то теперь у нее возникло опасение, что все обо всем знают, но молчат, как партизаны на допросе. Стало быть, надо менять тактику бесед и опросов, переходя от доброжелательного копания в мелочах в поисках зернышка нужной информации к жесткому и порой коварному давлению.
Настя в изумлении воззрилась на Людмилу. Ничего себе! Они третий день в театре, без конца у всех подряд спрашивают про Богомолова, и никто ни единым словом не обмолвился о том, что Богомолов увел жену у актера театра. Или это было много лет назад? Может быть, речь идет о первой жене Богомолова? Нет, оказалось, что имелась в виду жена нынешняя, Елена.