– Тогда слушай, что я тебе скажу. Ты читала Булгакова и прекрасно должна помнить его слова о том, что нет на свете ничего сложнее театра. Ты в театре провела всего три дня, а уже впадаешь в отчаяние оттого, что не все понимаешь. Тебе не стыдно? Да люди жизни свои кладут на то, чтобы в нем разобраться! Так что умерь-ка ты, матушка, свою гордыню. Теперь по поводу Антона: у него, судя по твоим рассказам, очень хорошие задатки, и если он будет стараться, то со временем, – он сделал выразительную паузу, интонационно подчеркнув последние слова, – может быть, – еще одна пауза и еще одна выразительная интонация, – он станет таким же хорошим сыщиком, как ты. Но пока об этом говорить рано, твоему Антону до тебя, как до Луны. Пока еще никто лучше тебя не умеет анализировать информацию и сопоставлять факты. Так что на свалку вам, Анастасия Павловна, дорога до поры до времени закрыта.
– Ошибок? – Антон, словно беркут, немедленно вцепился в неосторожно брошенное слово. – Что вы имеете в виду?
Бережной улыбнулся и весело пояснил, что одна актриса, чтобы напакостить другой, унесла после спектакля ключ от их общей гримуборной с собой, а не оставила на вахте внизу, как положено. На следующий день вторая актриса явилась, как предписано правилами внутреннего распорядка, за тридцать минут до начала первого акта, а ключа нет. И где он – неизвестно. А ей ведь и переодеться надо, и загримироваться. Пока выясняли, где ключ, искали дубликат, прошло время, ей через три минуты на сцену выходить, а она не готова. Костюмеры-одевальщицы костюм на нее натягивали буквально на ходу, в кулисах последнюю пуговицу застегивали, а с гримом она так и не успела и все первое действие думала только о том, как плохо выглядит, – тона на лице нет, глаза не нарисованы, губы не накрашены, прическа не сделана. И главное: во втором акте она не может выйти с другим лицом, сюжет не позволяет. Так и доигрывала спектакль с осознанием собственной некрасивости. Да еще и злость, и невозможность собраться перед первым выходом… В общем, играла она в тот день плохо, так что пакость вполне удалась. А та актриса, которая унесла ключ, на другой день делала кругленькие глазки, била себя в грудь и клялась, что она не нарочно и что чувствует себя ужасно виноватой.
– Скажите, Валерий Андреевич, вы слышали какие-нибудь разговоры о возможном приходе в театр режиссера Черновалова? В том случае, разумеется, если Богомолов не поправится.
– Это наш главный администратор, а Илья Фадеевич Малащенко – помощник художественного руководителя по литературной части, это официально его должность так называется, а вообще-то, если сокращенно, то завлит. Нет, без помощи вы тут определенно не разберетесь, и в коридорах наших запутаетесь, и людей не найдете. Ну да ничего, я вам помогу.