А линза непонятной, ускользающей, но такой ощутимой неправды продолжала висеть между ними…
Настя сама удивилась, насколько обрадовал ее этот звонок. И чего она так радуется? Ведь сидит же с девчонками, которых любит и которых давно знает, пьет вкусный крепкий кофе, ест вкусные маленькие пирожные, которые Дашка покупает специально для нее в соседнем ресторане, обсуждает милые женские вопросы, такие непринципиальные и в то же время такие важные. И вдруг – на тебе, бросай все и езжай на работу. Да от этого кто угодно взбесится! Кто угодно. Только не Настя Каменская.
Струя беспокойства и даже какой-то досады мешала Театру наблюдать за репетицией, отвлекала, потом он заметил, что ведущий репетицию режиссер Семен Борисович Дудник посмотрел на свой телефон и что-то прочитал, после чего вся репетиция пошла наперекосяк, а репетиционный зал наполнился каким-то дрожащим волнением, которое немедленно передалось актерам, и они начали все путать и делать не так. После репетиции режиссер прямиком помчался в кабинет Бережного, и тут уж Театр не удержался, посмотрел, послушал, но ничего не понял.
Звягин в последний раз плеснул в лицо прохладной водой и потянулся за полотенцем.
– Вы что имеете в виду? Знаете, как это можно сделать?
– Тут у нас, как у всех. Дисциплина, опоздания, неявка на репетицию или на спектакль, приход в нетрезвом состоянии.