– Да, – согласился Федотов, – это так. Подавляющее большинство помрежей – именно женщины, мужчин на этой работе крайне мало. Вот у нас в театре три помрежа, из них две женщины и я. Но я свою работу люблю, она мне нравится, я на ней уже много лет, можно сказать, собаку съел, все свои спектакли знаю наизусть. Вы, кстати, пометьте себе где-нибудь на бумажке мой телефончик, я вас сейчас сдам с рук на руки Илье Фадеевичу, а вы, как освободитесь, звякните мне, я прибегу и заберу вас.
– Владимир Игоревич очень уважает нашего Илью Фадеевича, он очень переживал, когда тот с приступом в больницу попал.
Илья Фадеевич ушел, ничего не добившись. Он так разволновался, что, спустившись вниз и выйдя на улицу, понял: ноги не держат, давление подскочило, голова кружится. Надо посидеть, принять лекарство и подождать, пока пройдет. Он доковылял до ближайшей скамеечки и тяжело опустился на нее.
– В любом случае, нужно принять меры, чтобы пресечь это его болтание по театру, – ответил он. – Он же отсюда не вылезает, со всеми общается, сплетни собирает. Напишет еще гадости про наш театр. А он обязательно напишет, я эту породу знаю. Нам с вами это надо?
– А вы, а я, – передразнила она с мягкой насмешкой. – Артем, давайте не будем дурака валять, ладно? Вы журналист, вы хотите собрать материал, хоть какой-нибудь, хоть про внутритеатральные распри, хоть про то, как тупые сыщики с Петровки ведут расследование. Вы пытаетесь задавать мне вопросы и надеетесь получить на них ответы. Не тратьте время напрасно, ответов вы не получите. Спасибо за кофе, я у вас перевела дух, пойду работать дальше.