– Да сзади у меня что-то… шевелится, что ли. Щекотно.
– Да когда как, она же возит антрепризу, поэтому ее часто в Москве не бывает. А вообще, она в театре своя, ее тут все знают. И дочка еще приходит, противная такая, мой папа про таких девиц говорит, что они из «протестного течения».
Семаков задумчиво пил кофе, покачивая ногой, обутой в модный ботинок с узким носом.
– Что вы кричите так? Что у вас случилось?
– А, – засмеялся Антон, – я понял. Вы хотите узнать, не было ли у меня мысли жениться на ней? Отвечаю: нет. Не было. Эльвира очень красивая и очень добрая, она любит моих детей, но я для нее не мужчина, точно так же, как она для меня – не женщина. Во всяком случае, за те два года, что мы знакомы, я ни разу не посмотрел на нее с мужским интересом.
– Да ты только послушай! – Он потянул жену за руку и почти насильно усадил за стол. – Брось ты свою сумку, потом соберешь. Вот, смотри: «Артисты, занятые в данном спектакле или генеральной репетиции, не имеют права появляться в помещениях, где находится публика». Это что означает? Что им в зрительный зал нельзя выходить?