– Вася, – вмешался Антон, – это не обсуждается. Есть режим, есть график, все расписано по минутам. Если ты не укладываешься в график, значит, надо что-то поменять, но не в графике, а в твоих поступках. Вот почему ты так поздно закончила уроки? Ты должна была их сделать уже давным-давно. Чем ты занималась?
– В том, что сомневалась в вас. Теперь не сомневаюсь, – улыбнулась Настя. – Но могу констатировать, что мы с вами интуитивно выбрали правильный метод совместной работы: я разговариваю – вы наблюдаете. От такого разделения получается куда больше пользы, чем если бы вы активно участвовали в разговорах. Поделитесь, что еще вы заметили сегодня интересного?
Настя с трудом сдержалась, чтобы не улыбнуться. Глядя на Арбенину, слушая ее, учитывая ее особое положение в театре, трудно было поверить, что она может не помнить каких-то подробностей. Ох, темнит бабушка русского театра, ох, темнит! Интересно, почему?
– Надо звать Змея, он мудрый, он все знает. Он что-нибудь дельное подскажет, – сказала Белочка, даже не подозревая, какую бурю эмоций вызывают ее слова в душах Ворона и Камня.
Семаков вздохнул, потер длинными узловатыми пальцами виски.