– Джинго что-то плох, мистер Хэрриот. Уже два дня ничего не ест и ходит как в воду опущенный. Может быть, ему в рану попала инфекция?
Джонни снова засмеялся и положил ладонь на массивную голову бесконечно выразительным жестом. Я взял карту, поставил дату, записал результаты осмотра, а также принятые мною меры и отдал ее Джонни.
– Значит, что же? У тебя на душе поспокойнее было бы, если бы ты отложил деньжат на черный день?
Зигфрид промолчал. Райдерсы славились тщательностью изготовления кормов. Он выслушал нашего пациента с помощью стетоскопа, измерил ему температуру, потыкал пальцами в волосатую брюшную стенку, невозмутимо вглядываясь в мордочку, чтобы проверить реакцию. Затем он проделал все это с моим вчерашним больным, чьи стекленеющие глаза и похолодевшие конечности неумолимо говорили об ожидающей его судьбе. Потом он сделал, обоим телятам те же инъекции, какие делал я, и мы уехали.
Мы подсунули руки под спину бычка, приподняли его, подперли с обеих сторон тючками соломы, чтобы он снова не завалился на бок, и укрыли конской попоной.
– Конечно, вы правы. И как знать, откуда он тут взялся? Возможно, с ним дурно обращались, и он убежал, или его оставил тут какой-нибудь автомобилист.