– Влил ей в ухо бутылку холодной воды. Папаша всегда их так поднимал, а уж он-то скотину понимал – дай бог всякому.
Я скрипнул зубами. Ну прекрати же! И тут меня осенило.
Ничего хорошего нас там не ждало. Оба теленка сдохли, и на лице фермера было написано глубокое отчаяние.
– На сыром пастбище. Вы где его последнее время пасли?
Но вот что поразительно: они никогда не сердились друг на друга, не восклицали раздраженно: "Дай уж мне сказать!" или "Не перебивай!", а то и просто: "Да замолчи ты, ради бога!" Они жили в нерушимом ладу – каждый говорил свое и не слушал остальных, к полному взаимному удовольствию.
В холмах ее называли "доброй мастью", и всякий раз, когда я содействовал появлению на свет шоколадно-серебристой телочки, фермер обязательно говорил: "А она доброй масти", и такая телочка особенно ценилась. Разумеется, генетики совершенно правы – шоколадно-серебристые коровы давали не больше молока, чем рыжие или белые, но мы их любили, и они были изумительно красивы.