— А что он может сказать? Через год я сама смогу распоряжаться собой. Как только мне исполнится восемнадцать, он мне больше указывать не сможет, оттого и бесится, аж на стенку лезет. Мне иногда кажется, что ему до чертиков охота вписать нас в свой долбаный реестр: Якоб — дебет, Линда — кредит.
Эрика поздравила себя с тем, что ее голос звучит ровно и спокойно, хотя внутри она кипела.
Он поблагодарил Петерсена и вернулся обратно к столу, где его ждала Эрика, похожая на мадонну. Длинная просторная ночная рубашка скрывала округлые формы ее тела, вьющиеся светлые волосы золотились на солнце. У Патрика от нее по-прежнему захватывало дух.
Когда они ушли, Патрик задал себе вопрос: а не слишком ли много он пообещал? У него возникло довольно отчетливое ощущение, и ощущение это становилось все более неприятным. Он посмотрел на фотографию Ени, лежавшую у него на столе. Можно было только мечтать и надеяться, что она просто где-то отрывается, забыв о родителях.
Его замечание подействовало на Патрика как ушат холодной воды, вылитый на голову. Это не спортивные соревнования и не проверка охотничьего инстинкта. Он ни на секунду не должен забывать, для чего они делают свою работу. Они молча посидели какое-то время, разглядывая проходящих мимо веселых людей. Потом Патрик завел машину, и они поехали в участок.
— И скажи там всем, чтобы кончали трепаться и начинали работать как положено.