Она опять открыла глаза. Велосипед почему-то внезапно резко остановился, и последнее, что она запомнила, — асфальт, с необыкновенной быстротой летящий ей в лицо.
Эрика рассказала об убитой немецкой девушке и о том, как нашли двух давно исчезнувших женщин.
До Гун, кажется, наконец дошло, что от нее ожидалось, и она зарыдала крокодиловыми слезами.
Семнадцать лет быстро, как кадры из фильма, мелькали у них перед глазами. Чёштин чувствовала тяжесть новорожденной Ени у себя на руках. Она неосознанно сложила руки, обнимая воздух. Худенький ребенок вырос, и Чёштин жалела о том, что это произошло так быстро. Слишком быстро. Почему последнее — такое драгоценное — время они в основном чаще всего занимались тем, что ругались и препирались? Если бы она только знала о том, что произойдет, она бы слова плохого Ени не сказала. И вот теперь она сидела за столом с раной на сердце и клялась себе, что если все закончится хорошо, то она больше ни разу не повысит голоса на дочь. Только бы все было хорошо.
— Я наткнулась на его жену в магазине Евы в начале лета, и она сказала, что при случае мы обязательно должны встретиться. Надо будет обязательно их пригласить.
— Нет, а что такое? — вздохнула устало Эрика.