Мартин только протянул руку к трубке, собираясь позвонить в Германию, как телефон зазвонил. Его пульс участился, когда он услышал, что звонит патологоанатом из Гётеборга, и Мартин подтянул к себе свой уже порядком заполненный заметками блокнот. По правилам рапорт должен получить Патрик, но в его отсутствие отчет примет Мартин.
Через два часа он откинулся на спинку стула и от разочарования запустил ручкой в стену. Никого и ничего, нигде ни одного пропавшего, похожего на жертву. Ну и что теперь делать?
— Мы не ждем двадцать четыре часа, это только в американских фильмах показывают. Но пока мы ничего точно не знаем, постарайтесь не изводить себя. Конечно, я верю вам на слово, что Ени — порядочная и послушная девушка, но все же известно, как это бывает: неожиданная встреча, забыли и про время, и про папу и маму, которые беспокоятся и на стенку лезут, ничего странного, в общем-то, обычная вещь. Но мы сразу же расспросим всех вокруг. Оставьте, пожалуйста, ваш номер телефона у Анники, когда будете уходить, и как только мы что-нибудь узнаем, я сразу же вам позвоню. И уж пожалуйста, дайте нам знать, если Ени позвонит или тем более появится дома. Будьте добры, обязательно. И не надо беспокоиться.
— Согласен — или ее. Хотя в таком случае это, скорее всего, будет гольф. В женском футболе очень мало платят.
— Ну да, если бы не твое здоровенное пузо, то ты бы увидела, какой я незатейливый, — отшутился Патрик и почувствовал волнение, когда они опять нежно обнялись.
Габриэль в растерянности сидел за своим большим письменным столом. Весь мир содрогался и шатался, все становилось только хуже и хуже. У Габриэля возникло ощущение, что приближается кульминация последних двадцати четырех часов. Якоб, которого забрали на допрос, обыск в Вестергордене, пробы крови у всей семьи, а теперь Йохан в больнице — между жизнью и смертью. Все, чему он посвятил свою жизнь, все, что он так долго выстраивал: покой, надежность и порядок, — все рассыпалось у Габриэля на глазах.