— Так сразу и не скажешь, гроб сам по себе тяжелый. Я слыхал, бывает так, что внутрь земля может набиться через какую-нибудь щель. Тут не угадаешь. Единственное, как можно узнать, так это открыть гроб.
Чтобы не волновать детей еще больше, Якоб лишь молча неохотно кивнул. Он потрепал детей по головам, поцеловал Мариту в щеку и пошел между двумя полицейскими к их стоявшей неподалеку машине.
Мартин и Патрик сидели в комнате отдыха. Кофе, как обычно, слишком долго простоял в кофеварке, но они давно привыкли и пили его с удовольствием.
— Слышь, ты, закрой рот, а то слюни капают прямо на рубашку. Вдруг кто-нибудь из коллег мимо поедет, а нам надо делать вид, что мы работаем.
Эрика благодарила судьбу, обстоятельства, или что там еще надо благодарить, за то, что у них с Патриком был во Фьельбаке дом, в котором они могли принимать гостей — званых или незваных. После внезапной гибели родителей ее зять Лукас спал и видел, как бы добиться разрешения и продать дом, но в тот момент лопнуло терпение младшей сестры Эрики Анны. Она предостаточно нахлебалась физических и моральных издевательств Лукаса — и наконец от него ушла. И теперь они вместе с Эрикой владели домом. Анна по-прежнему жила в Стокгольме со своими двумя детьми, поэтому Патрик и Эрика смогли переехать в дом ее родителей, хотя им, разумеется, и пришлось нести все расходы по содержанию дома. Со временем, конечно, вопрос с домом надо будет решать окончательно, но пока Эрика радовалась тому, что дом не продали, и он остался за ней, и они могли жить тут круглый год.
Ёста откашлялся и начал внимательно рассматривать свои руки.