Эрнст с готовностью истово закивал. Он не скажет ни слова. Он с облегчением понял, что спасен. Несмотря ни на что, задницу ему не надерут.
А то, что он положил их всех вместе на Кунгсклюфтане, — это тоже своего рода знак или, скорее, его заявление миру о том, что он продолжает путь владыки, царение, которое начал Йоханнес. Он ничуть не сомневался, что никто не сможет понять это, вполне достаточно того, что это понимал Господь, и считал, что это хорошо.
Когда Якоб ее уронил, она упала на бок и сейчас лежала, словно зародыш, свернувшийся в материнском чреве. Мартин и Патрик с удивлением посмотрели, как Ёста расстегивает свою летнюю рубашку с короткими рукавами. Показалась его совершенно белая безволосая грудь, и потом Ёста, не говоря ни слова, расправил свою рубашку и попытался прикрыть ею тело Ени.
Мелльберг неодобрительно покачал головой и одной фразой обрисовал ситуацию. Патрик чувствовал себя как петух, которого уже пристроили на полено и вот-вот оттяпают голову. Но его шеф был абсолютно прав: он действительно устроил бучу и поднял всех на ноги.
— Ну а что ты сам по этому поводу думаешь? — спросил Патрик и с любопытством посмотрел на Габриэля. Он с трудом представлял себе, что кто-то может быть настолько образцово добросовестным, чтобы выдать собственного брата.
— Я сказала, что приехала домой на день, может быть, на два, а потом опять вернусь в Вестергорден. Мне захотелось переменить обстановку. Меня эти чертовы «аллилуйя» в гроб вгоняют. И любого с души своротит, кто увидит, как они с ребятами управляются — аж мурашки по коже. Что-то здесь ненормальное, когда пацаны и девчонки ходят кругами и трындят про Иисуса, аж блевать тянет…