В сарае царила приятная прохлада. Мартин понял, почему Линда и Йохан выбрали это место для своих встреч. Запах сена щекотал ноздри и пробуждал воспоминания детства. Он забрался по лестнице наверх и посмотрел в щель между досками. Да, отсюда хорошо видно Вестергорден — все так, как рассказывал Йохан. И на таком расстоянии можно легко узнать кого угодно.
В детстве ему очень хотелось пойти в школу, и он дождаться этого не мог. Кеннеди это отчетливо помнил. Он жаждал начать что-то новое и увидеть, как перед ним откроется новый мир. Потребовалось всего несколько дней, чтобы желание ходить в школу начало его покидать, и все из-за этого поганого имени. Он моментально усвоил, как плохо выделяться из общей толпы. Странное имя, не такая прическа, немодные тряпки — все равно, это не играет никакой роли, это просто показывает, что ты другой, не такой, как все остальные. В его случае, даже если не принимать во внимание никаких других обстоятельств, остальные, как он полагал, считали его изгоем в первую очередь из-за того, что он носил такое оригинальное имя. Можно подумать, он сам его выбрал, он-то в чем виноват? Дурь какая-то, это все равно как если бы он взялся ненавидеть всех, кого звали Йохан, или Оскар, или Фредерик. Обычное имя — это было то, что автоматически причисляло тебя к остальным, к группе.
— Да, и я обещал тебе, что извинюсь, если ошибался.
— Ты, жирная старая ведьма, ты что, не понимаешь этого? А папаша повесился. Ну, привет, приехали. Поймешь ты это наконец или нет?
Лицо Роберта дрогнуло при упоминании обстоятельств смерти его отца. Патрик знал, что именно Роберт нашел отца повесившимся, он прочитал об этом в старых газетах.
Габриэль не стал спрашивать, куда она поедет, это не играло никакой роли. Теперь ничто не играло никакой роли.