— Что ты хочешь сказать? Я отлично знаю собственных родителей. Что вы там за дрянь приготовили, чтобы замарать моих отца и мать?
Девушка уже была здесь, когда она оказалась в этом аду. Сначала страх совершенно затопил ее, но руки той девушки, ее теплое тело послужили ей настоящей опорой. И в то же время она никогда не сочувствовала ей. Борьба за выживание заставляла их держаться вместе и в то же время порознь. В ней еще сохранялась надежда, а у той девушки — нет. И она чувствовала, что иногда ненавидела ее за это. Как она могла позволить надежде уйти? На протяжении всей своей жизни она всегда для себя знала, что любая, даже невозможная ситуация имеет свое решение. Почему в этом случае должно быть по-другому? Она видела лица папы и мамы, и ее утешала уверенность в том, что они непременно скоро ее найдут.
— О'кей. Но с кем ты больше хочешь поговорить?
Он продолжал драть траву и, пожалуй, даже увеличил темп, и перед ним образовалось что-то вроде маленькой копны. В воздухе висел сильный, аппетитный запах еды, жарящейся на гриле, и когда Патрик вдохнул его, у него зычно заурчало в животе.
— Ты, конечно, прав, но у нас нет времени их ждать. Прямо сейчас, в эту самую минуту, самое важное — чтобы мы обнаружили ее как можно скорее. А там и «скорая помощь» подъедет. О'кей. Все, выдвигаемся.
— Я понимаю, что ты переживаешь, Сольвейг, но мы всего лишь делаем нашу работу. И мы сейчас здесь тоже не на прогулке, а на службе. И я надеюсь, что ты будешь сотрудничать.