Братья считали заметание следов потерей времени, но Хенрик знал, что может пройти много месяцев, прежде чем взлом будет обнаружен, и за это время снег и дождь могут испортить отделку.
Прошло несколько минут, прежде чем к Хенрику вернулась способность ясно мыслить. Он приподнял голову и оглянулся.
Старинные часы на стене пробили половину шестого. За окном была темнота. Прожевав последнюю фрикадельку, Йоаким посмотрел на Габриэля и увидел, что у сына слипаются глаза. За вечер он съел больше обычного и теперь клевал носом, готовый заснуть прямо в гостиной.
— Что вы собираетесь сделать с граффити на площади? — спросил пожилой мужчина из толпы. — Это выглядит омерзительно.
Ливия лежала неподвижно, ничего не отвечая, но Йоаким не сдавался.
Герлоф, родившийся в 1915 году, отметил свое восьмидесятилетие в Стенвике вместе с дочерьми. Старшая дочь, Лена, была с мужем и детьми, младшая, Юлия, — с новым мужем и его тремя детьми. В тот день из-за приступа ревматизма Герлоф вынужден был просидеть в кресле весь праздник, но сегодня он стоял в дверном проеме, одетый в жилет и темные габардиновые брюки, опираясь на трость.