С тем Исмагилов и откланялся, а еще через пару часов «на огонек» заглянул Комендант.
— Да не сказал бы, но все равно, по-моему, Библия — не повод для шуток.
— Умрешь, как и положено солдату, — отвечает мне ставший враз каким-то преувеличенно серьезным Кылыч. — От пули.
— Эту песню я тут никогда еще не пел. И исполняю ее не просто так, а хочу посвятить ее самой красивой девушке на свете.
Когда мы вваливаемся назад, с пулеметом, гранатами, ящиком патронов, распечатанным цинком ВОГов и четырьмя патронными коробами, из которых торчат хвосты пулеметных лент, челюсть капитана падает куда-то под стол. А глаза сержанта, покинувшего-таки свой пост у крыльца, и зачарованно вошедшего вслед за нами, больше напоминают по размерам чайные блюдца.
— Да не мандражирую я, — отвечает тот, уже в пятый, наверное, раз поправляя лежащий на коленях автомат.