Раздевалка наполнялась, в нее втискивались сверх всякого штата еще и ирландские жокеи, приехавшие на эту встречу, радостно возбужденные, говорившие оглушительно громко. Мы с Дэном перешли в весовую, которая тоже была переполнена, но там хоть можно было слышать друг друга.
Так вот в чем было дело! Красавица Кэт, смелая, милая Кэт, оказывается, еще не пробудилась для любви! Она не сознавала, что в ней горит тот огонь, который я видел в каждом ее движении. Огонь этот с детства приглушался в ней старомодной теткой, и трудно было теперь дать ему разгореться, не смутив ее душевный покой.
Я встал и пошел обратно к трибунам. Голос комментатора бубнил в громкоговорителе, лошади приближались ко второй открытой канаве, это означало, что скачка наполовину закончена и мне надо торопиться.
Я хотел ответить, что это неправда, и не мог.
Я подхватил его под мышки и перетащил туда, где стоял Адмирал. Действуя как можно быстрее, я отодрал от попоны всю ее коричневую обшивку, попробовал ее на прочность. Она оказалась достаточно крепкой. Вытащив из кармана брюк перочинный нож, я разрезал ее на четыре ленты и двумя связал шоферу лодыжки и колени. Затем я подтащил его ближе к дереву, вывернул ему руки за спину и крепко связал их в запястьях. Четвертым куском я натуго прикрутил его к дереву.
Но Кэт и я поблагодарили его и сказали, что нам пора – было уже восемь часов. Мы уговорились с Томкинсом обмениваться новостями о боевых действиях и расстались самыми лучшими друзьями. Но погладить Принца я не решился.