– Извините, я хотел позвонить. – Мы смущенно вышли из будки. Я взглянул на свои наручные часы – было почти половина седьмого.
Сам Джо петушился почти так же, как прежде. На его круглом розовом лице не было и тени страха, ни малейших следов тупого пьянства, которое в Челтенхэме превратило его в тряпку. А между тем говорили, что прошлую пятницу, субботу и часть воскресенья он провел в турецких банях, не зная, куда деваться от страха. Накануне он напился до бесчувствия и весь конец недели выпаривал из себя хмель, со слезами уверяя банщиков, что чувствует себя в безопасности только у них, отказывался одеться и идти домой.
– Я видела в газете несколько строк о дознании насчет вашего друга, – сказала она.
– Как же вы поступили? – спросила Кэт, увлеченная рассказом.
– Ты, наверно, умираешь с голоду, – сказала она, сбрасывая плед. – Почему ты не разбудил меня сразу? Обед давно готов.
Я был в выгодном положении. Они не могли пуститься за мной по бездорожью, и у них не было ни малейшей надежды настичь меня пешком. Я спокойно ждал, когда толпы зрителей ринутся к выходам и я в суматохе смогу вернуться на ипподром.