– Я.., мне пришлось привязать его к дереву на вересковой поляне, – сказал я ему.
– Это к делу не относится, вы отлично понимаете, – сказал он.
– Вот проклятие! – сказала Кэт. – Я так мечтала о вторнике... Скажите, Аллан, вы поедете в Бристоль, если моя лошадь не будет участвовать?
Проходя мимо меня в дверях раздевалки, он окинул меня своим быстрым, смеющимся взглядом, который делал его всеобщим любимцем, несмотря на все его недостатки. Я обернулся и посмотрел, как он садится на весы, положив хлыст на стол рядом с собой. Он что-то сказал, чего я не расслышал, и оба – служитель у весов и судья, который запоминал цвета жокейских камзолов, чтобы распознать их на финише, – захохотали, отмечая его в своих списках и пропуская его на скачку.
– Дядя Джордж – настоящее сокровище, – сказал Дэн. – Я не хочу тебе о нем рассказывать, не буду портить впечатление, сам увидишь. Тетя Дэб для нас с тобой, приятель, – это достопочтенная миссис Пенн, тетя Дэб она только для Кэт. В ней есть какое-то холодное очарование, оно внушает, что она была бы с тобой грубо-пренебрежительна, не будь превосходно воспитана. Вначале она высказала мне свое неодобрение. Я думаю, она принципиально не одобряет все, имеющее отношение к скачкам, включая Поднебесного, дядю Джорджа и его идею насчет подарка Кэт ко дню рождения.
– Вы чего это оба такие мрачные? Кто-нибудь увел эту шикарную брюнетку, по которой вы оба сохнете? – спросил Сэнди.