— Вы не считаете, что надо было первым делом спросить ее, а потом уже планировать?
В небольшом поселке дощатых хижин, где жили слуги, горели фонари. Мотив, который играл Гуд, изменился, и женщина — с поистине царственным голосом — начала другую песню. Мэтью не мог разобрать слов — наверное, это был какой-то африканский диалект. Ритм подхватил один бубен, потом другой, низкий звук барабана стал отбивать контрапункт. Голос нарастал и опускался, блуждая вокруг мелодии, боролся с нею шутя и снова падал в ее объятия. Мэтью, опираясь на локти, высунулся в окно и посмотрел в небо. За густыми тучами не видно было ни луны, ни звезд, зато морось, изводившая целый день, прекратилась.
Настало время ехать. Бидвелл объявил, что Гуд уже ждет перед домом с каретой, и пожелал им обоим, как он это сформулировал, «доброй охоты». Вудворд определенно чувствовал себя больным, покидая дом: кости горели, кожа стала холодной и липкой, горло вымостили изнутри пылающими булыжниками Ада. Он только и мог болезненно засасывать воздух, потому что ноздри заложило полностью. Но он должен делать свое дело и надеяться, что сегодня доктор Шилдс поможет облегчить этот дискомфорт.
— Буду иметь в виду, — сказал Мэтью. — Пожалуйста, рассказывайте дальше.
Мэтью опустился в кресло и спрятал лицо в ладонях. Чем заслужил он такую пытку? Хотя это чепуха по сравнению с муками, которые ждут Рэйчел через семьдесят два часа.
Вудворд выбрал одну палочку, на ощупь довольно маслянистую, и потянул было в рот, намереваясь разжевать.