– Меня зовут Бродяжником, – негромко сказал он. – А вы, кажется, господин Накручинс, если Лавр не перепутал?
– А про него правду рассказывают? – спросил Пин.
– Хватит, Баразинбар! – взмолился Гимли. – Мы же уходим! Оставь нас в покое!
Поначалу казалось, что решили они правильно: даже и поехали опять быстрее, хотя, когда солнце пронизывало листву, светило оно чуть ли не сзади. Опять начали сходиться деревья, такие разреженные издали. Откуда ни возьмись, глубокие рытвины пересекали путь, будто гигантские колеи, заброшенные рвы или овраги, поросшие репейником. И все почему-то справа: обойти их не было возможности, надо было перебираться, а внизу частая поросль и густой терновник – вправо и не пробуй, а влево расступается. Еле-еле выбрались наверх, а там темной стеною теснились деревья: налево и в гору не пускали, так что хоббиты поневоле шли направо под гору.
Здесь неприступный Мглистый хребет прогибается седловиной узкого перевала, по которому можно попасть в долину, известную всем средиземским гномам. У этой долины несколько названий: по-гномьи Азанулбизар, по-эльфийски Нандурион, ну а на всеобщем языке – Черноречье.
– А скажи, Гаральд, ты с тех пор видел Бильбо?