Дауге захлопнул книжку и откинулся на спинку кресла, запрокинув голову.
— Чу! Слышу пушек гром… — пробормотал Юрковский.
— Да… венерианский. По-моему, пакость, — кашлянув, сказал Богдан.
Быков поспешно освободил кресло и сел, испытывая некоторое смущение. Краюхин не мигая глядел на него.
— Мерзость, — пробормотал он, зябко втягивая голову в плечи.
— Скорее бы добраться… Анатолий Борисович, чашку какао?