— Зависть все, — покачал головой Дауге. — Зависть и жадность. У меня после инъекции болит поясница, понял? Неужели нельзя человеку немного утешиться? Ладно, идем. К тебе?
— Если, конечно, идти ногами, — хрипит сзади Юрковский.
— Да, я полагаю, мне виднее. Так что же, Алексей Петрович, будем считать, что вы не кинетесь сейчас в свое министерство и не будете умолять освободить вас по состоянию здоровья или по семейным обстоятельствам?
Из-под неплотно прикрытой дверцы буфета свешивались фестоны какихто рыжих нитей. Большое рыжее пятно виднелось в углу возле холодильника. Забытая на столе тарелка была наполнена ржавой мохнатой паутиной.
— Не могу, Анатолий Борисович, — сказал Дауге.
— Мм… Возможно, там есть какие-либо животные… или чудовища. Я слыхал, на какой-то планете с ними пришлось столкнуться.