И тут я рискнул спросить: когда, в каких случаях его настигает информация, нужная либо совсем лишняя? И вообще как он до сих пор не сошел с ума?
Он отступил назад за контрольную полосу, в свое ненадежное логово, где пока еще было тихо. Время уходило так медленно, как будто ему было больно расставаться с пространством. Не зная, куда себя девать напоследок, Безукладников принялся двигать шифоньер в сторону прихожей. Шифоньер настырно упирался всеми четырьмя корявыми ногами. Безукладников намочил под краном половую тряпку и просунул ее под мебельную подошву. Тащить за тряпку было немного легче. После того как шифоньерная туша заполонила прихожую и привалилась к наружной двери, Безукладников понял, что потерял доступ к плащу на вешалке и к ботинкам, стоящим под ней. Выдвигать шифоньер обратно уже не было сил.
— Саша, прости. Я тебе скажу. Он меня может изнасиловать. А ты — нет.
Вот, кажется, в этом месте Безукладников употребил военное слово «мишень». Потому что рассказ приблизился к тем дням, когда невзрачный мой полуподпольный персонаж стал фактически вожделенной мишенью для таких людей и таких ведомств, о которых и думать-то вредно для здоровья, не то что встречаться лоб в лоб.
Ему казалось, что, как порядочный человек, он просто обязан задать такой вопрос. Хотя это не означало, что Яша Исаакович отважился бы на какие-то освободительные действия. Но прикованный опять же попросил не беспокоиться — примерно таким тоном иногда в метро или трамвае любезно отвечают: «Спасибо, я постою!»
От растерянности он прикрыл свободной рукой низ живота, будто застигнутый посторонним взглядом.