К тому же я знал, что Альберто Ризотто на свободе. Его не рискнули отдавать под суд, процесс мог быть чересчур громким и вредным для репутации NSA, поэтому через шесть недель Ризотто отпустили, чтобы снова использовать — как двойного агента.
Отдадим должное выдержке и хладнокровию Шимкевича — он только один раз воскликнул: «Оп-па!» и дважды: «Мать твою!..» Ну еще опрокинул свой письменный стол, расколов на две части малахитовую столешницу. Он даже не сию секунду кинулся вышибать дух из Немченко, но сначала попил горячего чаю со сладкими всхлипами: «Ох краса-авец!», сделал нежный контрольный звонок: «Скоренько заеду на минуточку», провел инструктаж для своих быков, и уже в седьмом часу вечера Колин джип, тяжелый, как бронетранспортер, вкатился на улицу Рокоссовского.
Несмотря на установленное в отеле «Консул» круглосуточное наблюдение, Безукладников А.П. дважды в дневное время покидал отель незамеченным, но вскоре возвращался.
Ничего такого Александр Платонович не говорил. Но Леня под выпивку всегда порывался возобновить их давнюю дискуссию.
С тех пор они почти не виделись. Изредка Александр Платонович встречал на улице Таню — влажнея дивными глазами, она жаловалась на дороговизну запчастей для «Олдсмобила», которые приходится закупать в Эмиратах. Безукладников сочувственно кивал.
Информационный винегрет, которым Стефанов кормил уборщика, как правило, включал известные Сурину факты («Наш друг поменял охранников»), эксклюзивные физиологические детали («Наш друг снова лечится от гонореи») и что-нибудь малопонятное («Роняет молибденовые акции на треть процента»). Виталик ходил польщенный.