Так бы он и рассуждал, косясь на часы в зорком предвидении обеда, если бы в одиннадцать пятнадцать ему не позвонил из ФАПСИ полковник Стефанов и, ломая всякую чиновничью субординацию, не затребовал срочной встречи с глазу на глаз.
Прогуливаясь по своему запертому коридору, Безукладников тихо сокрушался изза отсутствия на втором этаже окон (на одиннадцатые сутки заключения он сильнее всего желал просто выглянуть в окно), когда с лестницы донеслись торопливые шаги, заскребся ключ в замке и за дверью возник полковник Стефанов с ненормальными, пьяными глазами.
— Молодец, — похвалил он мрачно. — Красавец. Теперь неси проценты, и мы квиты.
Ламерчук в режиме пожарной срочности, без отрыва от пива «Балтика», доверстывал предвыборную газету «Наша правда», где с прискорбием намекалось, что один из главных кандидатов тяжело страдает недержанием, клептоманией и лесбиянством.
Если компьютерщики вообще способны умилить Бога, то Ламерчук был компьютерщиком божьей милостью. Он ухитрялся, нигде не служа, верстать на домашнем «пентиуме» одновременно с десяток заказных еженедельных газет, прихватывая пару-тройку журналов. Разложенные где придется газетные полуфабрикаты норовили перекричать друг друга. Одно издание вещало: «Губернатор Стилкин — имя нашей надежды!» Другое позволяло себе толстые рифмованные намеки: «Мафии на выборах нужны подстилки! Под кем вы, Генрих Стилкин?» Третье сулило моментальный крах «всенародно избранной оккупационной власти», попутно обольщая «почасовым элитарным досугом в сауне».
Безукладников приехал на конечную остановку автобуса № 55 за полчаса до полуночи. Следующие полчаса он проторчал здесь же, на остановке, плохо сознавая — чего, собственно, ждет. Если это у меня и пунктуальность, думал он, то какаято клиническая… В пять минут первого он с опаской двинулся в сторону гаражей, белевших неподалеку. Вокруг не было ни души. На пути ему повстречался только один, видимо, сильно перепивший молодой человек в кожаном плаще, которого тошнило на ходу.