Несший рулон холста слуга в ливрее заморгал, потом низко поклонился и суетливо побежал дальше. Судя по выражению его лица, ему очень и очень захотелось оказаться где-нибудь в другом месте.
Ранд опустил взгляд на золотые колючки, обвивающие кармазиновый рукав, и поморщился. Чего уж удивляться, раз Мэт и Перрин по-прежнему считают, будто я корчу из себя важную персону. Вернувшись в свою комнату, он обнаружил, что все уже упаковано и отослано. Как сказали слуги, все его полученные в подарок простые куртки уже во вьюках; и любая куртка из оставшихся в гардеробе по своей нарядности ничем не уступала той, что была на нем. В седельные сумы, кроме пары-тройки рубашек, нескольких шерстяных вязаных чулок и запасной пары штанов он ничего из одежды не уложил. По крайней мере, Ранд снял с рукава золотой шнур, но значок с красным орлом убрал в карман. В конце концов, это же подарок Лана.
— Я видела Логайна, — сказала Илэйн. — Он сидел на скамейке во Внутреннем Дворе, плакал. Увидел меня и убежал. Мне его так жалко стало.
— Вот, значит, зачем вы здесь. Чтобы освободить... тех двух? Вы говорили, вас будет трое.
— Не думаешь же ты, что она... — Замявшись, Лойал замолчал. — Не думаешь же ты, что она жульничала? Все ухмылялись, словно она делала что-то ловкое или хитроумное.
— Тише, — сказала Морейн. Пальцы ее по-прежнему оставались там, куда, по ее словам, ударили Эгвейн. Айз Седай прикрыла глаза. Эгвейн что-то пробормотала и пошевелилась, потом затихла.