— Журналов французских, немецких штук сто. И еще картинки россыпью, прямо куча, не считал.
Академику Сахарову, помня за ним манеру замышлять такое недоброе, что пугался сам товарищ Сталин, вкатили на всякий случай еще две Звезды Героя. Сахаров намек понял, уволился из института и подался в философы. Ландау, которого никто в Политбюро не воспринимал всерьез (а как относиться к дураку, доказавшему, что Хозяин построил фашизм вместо социализма?), не досталось и медальки. Ландау, конченый уже теоретик, не обратил на это внимания. Он только заметил, что в институтской подсобке стало посвободнее, и теперь можно после смены приглашать сюда дам — как нарочно лишний стакан образовался.
И тут вваливаются генералы толпой, перед собой толкают Хрущева с Маленковым, смущенных до мертвенной бледности.
— Слышь, ты, пожарник! — Сталин из-за двери. — Поехали ужинать.
— Освоился, освоился… У меня к тебе, Лаврентий, несколько вопросов таких… Неожиданных. Отвечай быстро, не задумываясь, договорились?
— Ну что, — Сталин их спрашивает, — полководцы… Все просрали?