Правда, когда начался отлив, я вытащил на берег почти все куски каната и несколько кусков железа, но мне приходилось нырять за каждым куском, и это очень утомило меня.
Ни один заяц, ни одна лиса, спасаясь в ужасе от своры собак, не спешили так в свою нору, как я.
Однако прошло пятнадцать месяцев, а дикари не появлялись. Всё это время во мне не угасал воинственный пыл: я только и думал о том, как бы мне истребить людоедов.
И что же? Мои хлебы испеклись, как в самой лучшей печке.
На другой день я стал думать, где бы мне его поместить.
Но вскоре после того я изобрёл новый способ одеваться и с тех пор не терпел недостатка в одежде.