Я пожимал плечами и отворачивался. Фокусы природы.
Внезапная жгучая боль в спине. Горящая плоть. Я снова взвизгнул, отбиваясь. В воздухе закрутилась вуаль алых капель.
— Тянуть фанты. Пока не вытянешь, не узнаешь, что попалось. Закрой глаза.
Между приступками для ног инженеры втиснули последний люк и последний лаз — в смотровой блистер на носу «Тезея». Ссутулившись (жилы хрустели и ныли), я протолкнулся…
— Значит, шанс еще есть. — Она кивнула себе. — Шанс еще есть.
В хребте — никого. Только Каннингем, согбенный над оцифрованными срезами, делающий вид, будто убивает время, маячил в медотсеке. Я парил над ним, цепляясь отремонтированной рукой за верхнюю ступень ближайшей лестницы; вертушка крутилась, и я вместе с ней описывал неторопливые тугие круги. Даже свысока в его осанке виднелось напряжение: система, застрявшая в режиме ожидания, гниющая изнутри на протяжении долгих часов по мере того, как со всем временем мира в руках к ней приближается судьба.