Кроме трупов пяти, подстреленных мной, немецких солдат в кузове бог послал нам несколько комплектов шанцевого инструмента, немного взрывчатки и, самое ценное — подрывное оборудование. Свалив тела на землю, мы с Сашей собрали стволы покойных, и пошли посмотреть, что есть «вкусненького» в «круппе».
«Да, что со всеми этими немцами, делать–то будем. Думал ли ты, майор Куропаткин, что когда–нибудь попадёшь на ту, самую страшную и кровавую Великую Отечественную? В школе — да, в училище, когда разбирали на примерах операции партизан и диверсантов — да, а вот после? Нет, не помню. Узнать бы кто так пошутил, с чего нас — расслабившихся и ожиревших, перебросило сюда, в пекло»?
Попытавшись вскочить с кровати, я запутался в спальном мешке и чуть не грохнулся оземь.
- На, выпей лейтенант. А потом спать иди. Это приказ.
Парень замер, и скосил глаза в мою сторону.
Сайгаками добежав до дороги, мы засовываем тушку унтера в коляску мотоцикла. Горло у него пробито пулей Люка. С «полпинка» запустив мотоцикл («БМВ Р12» — солидная вещь!), кое–как съезжаю с дороги в кусты. Совместными усилиями вытолкав транспортное средство из кювета, мы откатываем его метров на пятнадцать от дороги. Передав карабин Тотену, нагло присваиваю унтерский МП–38. Машинка хорошо мне знакома: тяжела как зараза, но если нормально ухаживать — не подводит. К тому же, как её разбирать я знаю. Знакомые питерские «поисковики» в своё время научили. Невзирая на грустный взгляд сержанта, говорю непонятное для него: «Нет, пулемёт я вам не дам», и наш героический отряд скрывается в лесу.