Когда я ввалился в городскую квартиру вождя с громадным букетом роз, было начало одиннадцатого часа вечера. Среда, двадцать восьмое февраля тысяча девятьсот сорокового года. Четырнадцатилетие Светланы. Немногочисленные гости уже разошлись. Вообще-то сам Сталин здесь не жил. Обычно он ночевал на ближней даче в Кунцево. Поэтому в квартире зимой жили дети вождя, кроме старшего Якова. А так как Василий учился в Качинском летном училище, то тут сейчас хозяйничала одна Светлана. Скинув куртку и папаху на руки ординарцу, я в белом парадном кителе (переоделся в самолете) вошел в большую столовую. Из динамиков стереофонической акустической системы звучало «Притяжение земли» в исполнении Льва Лещенко. Светка стояла у стола с ламповым проигрывателем и перебирала долгоиграющие пластинки. Сталин сидел за низеньким журнальным столиком, курил трубку и слушал, какие «там горы высокие». Мое появление в столовой чем-то напоминало картину Репина «Не ждали». Светлана обернулась на легкий сквознячок из открытой двери и застыла с радостной улыбкой. А вот вождь… Иосиф Виссарионович аккуратно положил дымящуюся трубку на край пепельницы, встал и начал громко ругаться на грузинском языке. «Дети галактики» уже успели приземлиться на «дорогую Землю». «Сокол Хабибулин» Никитина (наверняка Димки Горина контрабанда. Он почему-то был очень неравнодушен к этой песне) вовсю пытался выяснить свой позывной летчика-космонавта, а Иосиф Виссарионович все ругался. Пара грузинских слов повторялась достаточно часто. Мои способности аналитика идентифицировали их именно как «сопляк» и «балбес». Улыбка медленно сползла с лица Светланы. Вместо нее появилась злость. Девушка покраснела. Вжик! Звукосниматель слетел с пластинки, откинутый рукой Светки в сторону.