Мальчишке было страшно, очень страшно, но он был наследным принцем, а потому не только власть впиталась в его плоть, но и гордость. Именно она заставляла страх отступать. Именно она требовала смотреть врагу в глаза, а не прятать голову в песок. Именно она делала голос двенадцатилетнего Генриха твердым.
— Здесь всё перепуталось, — вздохнула старая адира. — Генрих очень хочет быть хорошим, но ему недостает твоей жесткости.
— Я так и подумал, — кивнул худощавый. — Как тебя зовут?
Мерса соображает, что нужную гондолу он определит по дыму и запаху гари, бежит, куда послали, сворачивает и видит на металлической двери большую цифру «3».
— Теперь мы точно знаем, чего он добивается, — обронил Стачик, генеральный казначей Заграты. — Маски, так сказать, сброшены, и пути назад нет.
Второй, повесив дробовик на плечо, мрачно стоял сзади. Мерса его узнал: именно этот мордоворот наступил ему на руку. А перед тем — сбил с ног.