— Я не путаюсь с ней, — отвечал Гарри, и в этот момент их нагнала Гермиона.
Покровы распались. Лицо было бледное, прозрачное, впалое, но сохранилось прекрасно. Покойнику оставили очки на крючковатом носу: его это повеселило, как насмешка. Руки Дамблдора были сложены на груди, и там, зажатая между ними, лежала она, похороненная вместе с ним.
Гермиона накинулась на него с кулаками, нанося удары по всем местам, до которых только могла дотянуться.
— Там, — сказала она, указывая на бесформенную кучу.
— Он взял твою кровь, будучи уверенным, что она придаст ему силы. Он привнес в свое тело крошечную частицу того волшебства, которое наложила твоя мать, умерев за тебя. Его тело хранит ее жертву, и пока живо это волшебство, жив ты и жива последняя надежда Вольдеморта на самого себя.
— Enchanté, — сказала она. — Ваш муж рассказывал такие забавные истории!