Где-то были и другие хоркруксы, но у него не было ни одной догадки, куда их могли спрятать. Он даже не знал, что они из себя представляли. Между тем, единственный хоркрукс, который они сумели отыскать, висел у него на груди, прижимаясь к коже, а он не мог додуматься, как его уничтожить. Как ни странно, медальон не нагрелся от тела, а казался таким холодным, будто его только что вытащили из ледяной воды. Время от времени Гарри думал, или ему просто чудилось, будто он чувствует неравномерное биение крошечного сердца рядом со своим. Он сидел там во мраке, и его одолевали дурные предчувствия. Он пытался сопротивляться, гнал эти мысли, но они продолжались бесконечным потоком. Ни один из них не может жить, пока жив другой. Рон и Гермиона, тихо разговаривавшие у него за спиной в палатке, в любой момент могли всё бросить. А он не мог. И ему, пытавшемуся преодолеть страх и усталость, казалось, что хоркрукс на груди отсчитывал время, которое оставалось ему, Гарри… Глупости какие, сказал он себе, хватит об этом думать…