Нечаев подошел к верстаку, обтер тряпкой лопату от налипшего песка и включил точильный станок. Вначале туго, а потом все убыстряясь, завращалось колесо, сверкая алмазным вкраплением. Нечаев подставил стальную кромку под камень. Посыпались оранжевые искры, взвыла сталь, словно от радости, что ей уготован не только копательный труд, но и битва.
Он уже понимал, что священника нужно ожидать здесь. Но стоило изучить и нижние этажи. Льнов спустился в первый подвальный уровень.
— Нет, — отвечал Василек, — чего его жалеть? Оно же не человек!
Зашли в дом. Людей много, молодые, старые. Не плачут, свечей не жгут, говорят громко, смеются даже. Слова — «смерть» и «похороны» не произносят. Василек по сторонам смотрит, примечает, где покойник. Увидел.
— Ох и вкусная у тебя каша. Разве на газовой плите такую приготовить?
— Ни хуя себе! Какое, блядь, целительство?! Ты про бакры пойди сначала выучи, пизда!