Митрополит упал в кресло и парализованно застыл, мутнеющими глазами наблюдая, как мраморное нутро острия, проткнувшего ему живот, наполняется изнутри его кровью, которая исчезает в нем как в трубе, подсоединенной к пустоте.
Последнее, что видел и чувствовал в своей жизни рыжий проповедник, это мелькнувшее бородатое лицо и тонкую, узкую как змея, боль, рассекшую ему низ живота. Гаснущее сознание только почувствовало открывшуюся дыру, стремительно всосавшую всю кровь из пробитого нутра.
Прибрал стоящую на столе тарелку с нетронутой позеленевшей крупой, вынес на двор и высыпал. Затем сходил в сарай за топором и быстро нарубил щепы. Набрал в колодце воды. Вернувшись в избу, расторопно затопил печь и поставил вариться кашу.
— А у меня уже ни одной пули к рогатке, — отозвался Любченев, запустив руку в карман.
— Слышишь? — дедушка остановился. — Кузнечики притихли, значит, ливень скоро и до нас доберется.
— Что, Вася, в Устени искупаться захотел? — во всегдашней своей шутливой манере сказал за спиной дедушка. Ветер на миг сделался тише, и Василек услышал далекий шум реки. — Овраг в другой стороне, где дверь на восток. А ты через северную вышел. Подождем, чуть развиднеется, и вместе овраг поищем… — Дедушка глянул на небо. — Скоро уже.