— П-простите, я не могу, простите! — булькнула Еникеева и, зажав рот руками, побежала к двери. Резко сменила направление в сторону раковины, в которую ее звонко вырвало.
Цыбашев готовил ловушки с прагматической приманкой и срезался как-то слишком показательно. В его рассказе представал непрощающий Абсолют, подчиненный закону кармы, и уже потому, с точки зрения христианской философии, Абсолютом не считающийся. И был Бог Евангелия, не бесчувственный космический закон, но Абсолют всепрощающий, принимающий человека таким, каким он становится в результате покаянного преображения, без оглядок на прошлое, Бог, подаривший своему творению свой образ и подобие, то есть возможность быть личностью, Бог, чье смирение перед человеком простерлось до Голгофы. Кого, по логике, должен был бы предпочесть даже не верующий, а просто Homo Pragmaticus?
Пользуясь секундой, Льнов вставил вторую обойму и продолжал стрелять. Пули его решетили тела. Обойма в одном пистолете закончилась. Взяв топор в левую руку, Льнов вел огонь из правой.
Баба Анисья опять пришла на помощь. Все, что после обмывания остается, на лекарство домашнему скоту идет. А вот воду из-под покойника надо в раздельную канаву сливать. Раздельной она зовется потому, что вода по ней из нашего мира прямиком к мертвым утекает, — так в старину говаривали.
— А я вам как бы отвечаю, что вы примете смерть от вашей «восьмерки», — в тон ему произнес Льнов, понимая, что не ошибся с маскарадом. — Но вы, любезный, между прочим, тоже не в сутане с капюшоном, и знака Бафомета я на вас опять-таки не заметил!