Сверху раздались далекие звуки пистолетных выстрелов.
Николай Аристархович проницательно улыбнулся, погрозил пальцем.
— Дорогие братья и сестры! Боже же мой, как я рад вас видеть! Как вы замечательно все выглядите, птьфу три раза, чтоб не сглазить!
Человек указал кнопку на панели, нажал. Заработал электромотор.
В мрачном ущелье среди зубастых ликов молился какой-нибудь особо духовный лама своим тибетским покровителям: Матери Красноликой, владычице жизни, имеющей для усмирения врагов ламства меч и гвоздь, и трехглазому клыкастому богу в короне из черепов, заклиная проткнуть ненавистных врагов гвоздями, перерубить мечами, пронзить стрелами, высосать у них сердца.
Василек отложил веник, побежал на зов. Дедушка стоял на краю неглубокого овражка. Внизу лежал мумифицированный остов в остатках брезентовой штормовки. Сквозь ткань проглядывало, будто деревянный коготь, черное острие корня. На лице кожа напоминала дубовую кору, рот был широко открыт, как для зубного осмотра. Глаза усохли до камешков, но взгляд, пристальный, дикий, почему-то остался. Рядом валялись истлевший рюкзак и ружье.