— Сколько нужно, столько и можно, понятно? — отрезала Ба и садилась напротив. — А теперь вы быстренько покушаете, а потом еще протрете до блеска тарелки.
— Женщины, что с них взять, — буркнул себе под нос дядя Миша, открывая капот Васи.
— Хи-хи-хи, — тоненько засмеялась я, — а я, главное, иду по лесу…
Была у Манечки особенность, о которой знал только очень узкий круг близких, — в минуты крайнего напряжения Маню выворачивало наизнанку. Резко, до последней капли содержимого желудка. Притом случалось это тогда, когда Маню кто-то незаслуженно оскорблял или унижал. Мой папа говорил, что Манюня настоящая белая акула — учуяв в себе чужеродный крючок, моментально выплевывает все свои внугренности — предпочитает умереть, чем проглотить обиду.
— Ты чего? Какой месяц! Как минимум три! У тебя же сзади не прическа, а фактически челка, притом очень короткая, — дядя Миша смеялся уже в голос. — И я таки тебе скажу, что анфас ты выглядишь даже выигрышнее, чем в профиль, бедный мой Йорик.
— Она же совсем невкусная! — шепнула она Гарику.