Священник уже не держался на ногах, и Льнов взвалил его на плечо. Впереди бежал Любченев с фонариком в зубах и с натянутой тетивой рогатки, которую он вместо взрывной пули, за неимением лучшего, зарядил крупной гайкой.
— Ярцева, будьте добры, догоните ее, успокойте как сумеете и приведите обратно.
— Ну как с вами можно общаться, когда у вас на лице уже появилась эта идиотская скептическая улыбочка?! Говорите, мол, Вадим Анатольевич, свои благоглупости, я все равно остаюсь при своем мнении. Так? Я прав, да?! Кивает и лыбится, как параша! Что ты киваешь, скотина! Так, что ли, блядь тибетская?! Так, что ли, лемуриец хуев?!
В появившуюся щель между стеной и дверью как пауки лезли чьи-то руки, и Нечаев отсекал их лопатой. Льнов вытащил секиру, более действенную в предстоящем рукопашном бою.
— Мы тоже скоро умрем? — спросил Любченев.
Дед, оставленный наедине с каталогом, напялил очки и дальнозорко уставился в колонки с мелкими цифрами.