Василек уже мертвецов не боится. Мертвец не страшен. Он ведь скорее не плоть, а образ. Ночью человеческому глазу почти не заметен, так, одна тень черная на снегу. Труп только видно, но мертвец его в могильнике оставляет.
Он заполнил оставшиеся емкости бензином из канистры, долил машинного масла. Снова завизжал станок, выпиливая пробки. Через десять минут основная работа закончилась.
— Мало ли, если гаишники остановят, чтоб у тебя документация в полном порядке была.
Угрюмый от рокового прозрения, молчит и Льнов.
Потом батя долго с подарками жался, а на восемнадцать лет все сразу выдал: «Можешь, — говорит, — меня любыми словами безнаказанно ругать». Но это он подарил, потому что знал, что у меня призыв скоро.
— Иди, — сказала Тамара Александровна, — и заодно передай Антипенко, чтобы без родителей он в школе не появлялся…