Он сказал, что страдания уводят меня от мирских забот и приближают меня к нему.
Цыбашев так и не сомкнул глаз, рана в ноге все больше давала о себе знать. Он стоял возле окна и видел, как в сумерках, потом при свете луны стекались к котловине новые отряды.
Он говорил о трагедии человека, который в самом начале своего труда верил в религиозное призвание литературы, а под конец до того испугался увидеть беса в желтоватой прозрачности собственных книжных листов, что сжег последний труд и уморил себя. Гоголь, больше других желавший, чтобы его творчество нравственно преображало людей, почуял опасность ввести в соблазн себя и окружающий мир, сделав книгу проводником демонического.
В деревне все не как в городе. Одноэтажная она, бревенчатая, с резными петушками на крышах. В домах печи, которые топят дровами.
Сереже делалось страшно, и он начинал плакать.
— Мессия в семейных трусах! — отчаянно крикнул Кулешов.