— Не знаю, что со мной, — запинаясь произнес Льнов, — сердце колотится, руки дрожат. Я чуть-чуть…
— Что ж, тогда мы снова возвращаемся на исходные позиции. Петр Семенович — хуесос!
Ночь только начинала светлеть, окутывая пространство молочной дымкой. Дождь прекратился. Земля, покрытая влажной листвой, скользила под сапогами. Василек сделал несколько шагов и замер. Он не мог вспомнить, какая из дверей вела к обрыву, — все застилал туман, — постоял минуту, прикидывая, не лучше ли вернуться в дом.
Лежавших у забора мертвых охранников он быстро подтащил к проходной. Глянул на часы.
— Вы должны помнить, в последние свои годы Яков Юрьевич, одержимый идеей собственной значимости, писал о себе только с заглавной. Весь вопрос в ударении.
А сейчас у нас в гостях поэтесса Тамара Арутюнянц, преподаватель воскресной школы, и ее воспитанники! (Аплодисменты.)