— Тяжелый, зараза, — согласился Николай Аристархович, передавая портфель. — Ну, готовьтесь… В черном-пречерном доме была черная-пречерная комната, в этой черной-пречерной комнате… Ап! — Он открыл дверь и включил свет.
Из горла трупа неожиданно отошли черно-красные сгустки слизи. Эта посмертная субстанция окрасила бледные губы в насыщенные клоунские тона, стекла по подбородку, образуя на лице Кулешова подобие сардонической гримасы. Санитары вздрогнули.
— Хорошо, — Любченев примерился, щелкнул ножницами и заправил конец шнура в паз устройства, чиркнул спичкой. Шнур зашипел.
— Нет, — сказал Льнов. — Просто выглядит херово, но раны не смертельны. Все поверхностные…
Обычным делом было живодерское, совсем не айболитовское пришивание к анапесту, как зайцу, дополнительных стоп — «и небо спекалось, упав на песок кро-во-ос-та-на-вли-ва-ю-щей арники». Не в силах отомстить в анапесте «нынче нам не заменит ничто затуманив-шегося напитка», язык все же иногда давал сдачи.
Сжимая рогатину, Льнов высматривал дно. Наконец он увидел его, всплывающего как утопленник.