Мне хотелось ей в отчаянии крикнуть: «Вы не понимаете, творится страшное, боится даже Брежнев!» Но я молча выбежал в коридор искать Антипа.
Фитиль черной свечи коптил, отбрасывая на стену паучью тень. В этой средневековой увертюре подземелий и сутан современный портфель звучал нелепым историческим диссонансом.
— Да вы и так хороши, куда больше… — Николай Аристархович с мягким недовольством покачал головой. — Хватит, что я для вас это одолжение с портфелем делаю…
— Мизрухин, вы взрослый человек, перестаньте ребячиться.
Стихи обладали какой-то радиоактивной особенностью облучать внимание. После прочтения оставалось образное марево, дурманящий поэтический туман. Чтобы поймать ускользающий смысл, Цыбашев буквально пригвоздил строку карандашом, и далее читал не отрывая грифеля.
— А содержание записки чем объяснить прикажете?