В пятнадцать минут они замуровали размокшими упаковками дверь и половину лестницы — толчки сделались намного глуше.
— На хуя? — скривился Михалыч. — Он теперь не отъебется.
— Совсем из головы вылетело, — благодушно засмеялся Льнов. — Но водички минеральной-то выпьете?
— О, не ругайся. Это так плехо, грех… А что ми дальше не идем? — он с беспокойством оглядел тупик кирпичных стен и гаражных ворот ржавого коричневого цвета, с огромным навесным замком, способным похоронить любую тайну. — А это ми где? — спросил американец.
— И что же делать? — растерянно спросил Василек.
— Хорошо, давайте абстрагируемся от ваших теософских представлений. Я не буду пытаться здесь подвергать критике доктрину кармы, равно как и вставать грудью на защиту евангельского возвещения. Мы пойдем самым корректным путем сугубо исторического аспекта.