Мы с Манькой часто прибегали полюбоваться малышом. Он был невероятно хорошенький и очень смешной, когда его туго пеленали. Потому что тогда из пеленок воинственно торчали его большие щеки.
— А что такое «поои»? — не унималась Манька.
— Кха-кха, вннннн, кха-кха, — надрывался Васидис и таки взбирался на очередной бугор тяп-ляп проложенной горной дороги.
— Нарин, а Каринка самашедшая, да? — воровато озираясь по сторонам, спрашивала Гаянэ.
Ночь мы провели в Манькиной комнате, спали рядышком на ее кровати.
— Давай, — с облегчением согласилась я. Перспектива быть говнюком пугала куда меньше, чем мучительная смерть в тюрьме.